Поезд мягко остановился у перрона Казанского вокзала, и экс-защитник «Крыльев Советов» Вадим Лосев стал искать глазами встречающих из московского «Динамо», в которое он переходил.
В толпе выделялась высокая фигура в дубленке: за новобранцем приехал сам начальник команды Лев Яшин – «знамя «Динамо», которое, по собственным словам Яшина, «свернули и поставили в угол». Тепло поприветствовав новобранца, лучший вратарь XX века повел его ко входу в метро: на подземке до стадиона было быстрее, а при всей толщине медицинской карты Льва Ивановича звездной болезни среди его диагнозов не значилось. В вагоне Яшина, прощальный матч которого всего несколькими годами ранее собрал в Лужниках 103 000 человек, естественно, тут же узнали и стали уступать места, но тот с улыбкой отмахивался. «Понимаешь, – пояснил он Лосеву, – вагон качается, тормозит, разгоняется, а я, видишь, не держусь, сохраняю равновесие – это отличная тренировка». Даже закончив карьеру, Яшин не переставал быть спортсменом.В этом и была проблема.
Лев Иванович мог стать звездой почти в любом виде спорта: он отлично играл в волейбол, водное поло, а свое первое звание мастера спорта и Кубок СССР получил за хоккейные успехи (и мог попасть со сборной на чемпионат мира, но сам выбрал игру в мяч). Однако когда карьера, пусть и долгая – а играл он до 41 года, – закончилась, найти себя вне соревнований оказалось сложнее.
Всемирная слава Яшина нравилась не всем динамовским руководителям: в любой поездке они терялись в тени «черного паука», или «черной пантеры», как прозвали иностранные журналисты советского голкипера. Вот потому-то Льва Ивановича стали постепенно выдавливать и в конце концов, повесив на него ответственность за трагическую смерть молодого нападающего Анатолия Кожемякина (застряв в лифте, тот разжал двери и стал вылезать, когда кабинка поехала), вынудили вовсе уйти из родного клуба. Притом что «Динамо» было для Яшина всем: даже на матчи сборной голкипер выходил в свитере с буквой «Д» на груди, а уже на пенсии, звоня из загранпоездок жене, всегда спрашивал сначала, как дела у дочерей, а потом – как у «Динамо».
В спортивном мире принято считать, что вратари – не от мира сего, но только не Яшин. Улыбчивый и компанейский, он легко находил язык и с новичками, и с иностранными звездами, недаром многие из них называли его своим другом. Возможно, это отличие от других голкиперов связано с тем, что место «в раме» он занял далеко не сразу, да и то не по собственному желанию. И в хоккее с мячом (канадский вариант с шайбой появился в нашей стране позже), и в футболе первой позицией будущей звезды было место форварда. Только в 16 лет в заводской команде высокого парня определят на пост № 1, причем только из-за габаритов.
В спортивном мире принято считать, что вратари – не от мира сего, но только не Яшин.
Невратарское изначально видение, возможно, и сделало из Яшина великого новатора, полностью изменившего роль голкипера в современном футболе. До него вратари играли на линии и вводили мяч в игру ногой, он же двигался по всей штрафной площади, метко вбрасывал мячи рукой или отбивал их кулаками, успевая попутно руководить действиями защиты. Причем его талант вратаря провоцировал и нападающих искать новые решения. Так, Эдуард Стрельцов в своей книге «Вижу поле…» вспоминал, что впервые применил свой ставший позже фирменным пас пяткой именно в матче против «Динамо»: только очень нестандартным решением можно было обойти защиту Яшина, который просчитывал действия нападающих на несколько шагов вперед и нередко прыгал раньше удара, угадывая траекторию полета мяча.
В воротах ему не сиделось, будто тесно там было. Вот он и рвался вперед, выбегая навстречу нападающим, за что в буквальном смысле отсидел два года. К счастью, не в тюрьме, а в дубле. В своей первой игре за команду «мастеров «Динамо», как тогда называли основной состав, Яшин пропустил курьезный гол от вратаря соперника: выбежал на пущенный тем через все поле мяч, но столкнулся со своим защитником и упал. Хуже дебюта не придумаешь. Руководство в погонах потребовало немедленно наказать опорочившего честь милицейского клуба юнца, и двери в главную команду для того закрылись, как тогда казалось, навсегда. Будь Яшин карьеристом, начал бы искать выход и, возможно, сменил бы клуб, но ему нравилась сама игра, и он полностью отдавался ей в дубле. Позже непробиваемого советского вратаря спросят, в чем секрет его успеха, и он скажет: «Нужно просто очень сильно не хотеть пропустить гол». В этой нехитрой формуле – весь Яшин.
Для него победа была высшим счастьем, и для нее Лев Иванович делал все, причем не только в футболе. В подростковом возрасте мальчику пришлось ради иной победы – военной – не только раньше времени повзрослеть, но и, как позже окажется, пожертвовать значительной частью своей будущей жизни.
Однажды Яшина спросят, в чем секрет его успеха, и он скажет: «Нужно просто очень сильно не хотеть пропустить гол». В этой нехитрой формуле – весь Яшин.
Эвакуировавшись в Ульяновск вместе с оборонным заводом отца, он оказался в голой степи – и бараки для семей рабочих, и здание самого завода предстояло построить своими руками. Уже в 13 лет Яшин-младший встал к станку, за которым, по законам военного времени, проводил по две, а иногда и по три смены. Голод и холод тех лет вместе с привычкой к сигаретам – курить Лев начал тогда же – скажутся на здоровье футболиста. Но когда тебе нужна победа, об этом не думаешь; вот и работал он без перерывов, а потом играл, не щадя себя. На Олимпиаде в Мельбурне в 1956 году, принесшей первую крупную победу сборной СССР, 27-летний Лев мучился язвой желудка. Уже тогда пищевая сода, снимавшая острые приступы, стала его постоянным спутником.
Путь из Австралии превратился в триумфальное турне – сначала на теплоходе «Грузия» до Владивостока, а потом на поезде через всю страну. В СССР спортсменов-победителей встречали на каждой станции. Яшину особенно запомнился старик, прошедший 40 километров, чтобы пожать вратарю руку, притом что телетрансляций из Австралии не было – о подвигах спортсменов узнавали по радио.
Эта же невозможность увидеть матчи сборной шестью годами позже обернется для Яшина травлей. От сборной, выигравшей, кроме Олимпиады, еще и чемпионат Европы, на мировом первенстве в Чили в 1962 году ждали только золота. И когда случилась осечка в четвертьфинале, нужно было найти крайнего. Им и стал Лев, о чем по указанию свыше сообщили газеты.
Его освистывали и не ставили на игры – худшее наказание для человека, жившего футболом, – но сломать не смогли. В следующем сезоне он пропустил всего шесть мячей в 27 играх, получил «Золотой мяч» и сыграл за сборную мира в Англии, где его партнерами по команде стали остальные претенденты на этот престижный приз. О том, насколько заслуженной была награда, говорит тот факт, что сейвам Льва будут аплодировать его же конкуренты.
Его освистывали и не ставили на игры – худшее наказание для человека, жившего футболом, – но сломать не смогли.
В рассказах об еще одном великом матче – уже упомянутой прощальной игре Яшина в Лужниках в 1971 году – любят описывать, как Лев Иванович передал сменившему его в воротах «Динамо» Владимиру Пильгую вратарские перчатки. Красивая деталь, но выдуманная. Яшину пришлось передать не только перчатки, но и все свои вратарские свитера и брюки. Руководство клуба потребовало от уходившего на пенсию сотрудника сдать все казенные вещи. Таким образом, на память о великой карьере в квартире футболиста остался только комплект формы сборной мира с несчастливым номером 13 на спине, который другие игроки брать отказались.
